Клад Владика Монро

Елизавета Зельдина

«Время искать клады. Время их извлекать»1

Или как я побывала на вскрытии Владислава Мамышева-Монро

6 июня 2014 года в Новом музее произошло событие, эффект которого, я уверена, далеко выходит за рамки обычного выставочного открытия. Речь идет об открытии выставки­ретроспективы Владислава Мамышева-Монро. На двух этажах Музея расположилась чуть ли не вся история творческой жизни, вернее, итоги кропотливой работы Владика по транс­формации окружающего мира.

Интересно, что вход на экспозицию в день открытия тщательно охранялся: попасть можно было исключительно по входным при­гласительным билетам, каждый из которых тщательно проверялся на предмет подлин­ности. Ну кому придет в голову подделать входной билет?

На первый взгляд ничего особенного на открытии не происходило. Обычные посе­тители, фоторепортеры, телевидение. Через какое-то время первая волна схлынула, теле­видение уехало монтировать сюжеты, первые посетители дождались своего бокала вина и ушли продолжать вечер, людей на экспо­зиции заметно поубавилось. Фоторепортеры переключились друг на друга и начали фото­графироваться на фоне работ, вероятно, им тоже захотелось оказаться в кадре друг друга и запечатлеть себя в качестве посетителей. Я по нескольку раз обошла каждый из залов. Уходить не хотелось.

Не отпускало чувство, что вот-вот что-то должно произойти. И практически тут же меня настигло ощущение, что я нахожусь не на открытии, нет. Точка взгляда приобрела новое место и все происходящее перевернулось. Пожалуй, самым подходящим для описания происходящего было бы сказать, причем ска­зать голосом диктора советского телевидения: «мы присутствуем на вскрытии Владислава Юрьевича Мамышева-Монро.

В этот знаме­нательный день все внутренности, простите, внешности, Владика явились перед нами в про­странстве двух этажей Нового Музея, а лучше сказать, как лист перед травой».

Вскрытие, как известно, производят посмертно. И что как не вскрытие позволяет так глубоко и подробно исследовать вну­тренний мир погибшего?

Виктору Мазину и Олесе Туркиной, кура­торам ретроспективы, это самое вскрытие удалось замечательно. Они собрали и извлекли наружу внутренний мир Мамышева­Монро. Уходить не хотелось именно поэтому.

Возможно, в готовности оказаться ближе, чем может позволить себе обычный человек, и есть специфика, особый эффект Монро: он всегда был открыт, и оказываясь в том или ином образе сам исчезал – предоставляя себя для новой личности. Это и был тот самый первый взгляд, в точке которого я находилась, когда пришла на открытие очередной выставки. Разглядывая образы людей, в которых перево­площался Монро, я не замечала его самого. И только после переворота меня осенило мыслью: все они и есть он сам! Вот такой поворот, после которого нежелание уходить усилилось во сто­крат.

Казалось, вчера еще практически незна­комый Владислав Монро стал теперь для меня совершенно родным, и каждая работа демон­стрировала, насколько открытым мог быть Монро в своей близости к зрителю. После этого оставалось только сдаться и подобно Владику пережить собственное вскрытие, последствия которого сохраняются и ощущаются мной до сих пор. А в чем, собственно, может быть более сильный художественный эффект?

 

 

• 1 Туркина О.В., Мазин В.А. Жизнь замечательного Монро. СПб.: Новый музей, 2014. — c. 126.