Надзор над крысой

Юлия Легостаева

Надзор над крысой

Возникновение Человека-Крысы во время ана­лиза у Фрейда и обретение им своего настоя­щего имени возможно рассмотреть через пре­вращение одного из главных влечений Чело­века-Крысы – скопического влечения. Как это влечение из активного смотрения на женское тело стало условием отношений с другим, стало проявляться в привлечении взгляда другого и в вовлечении Человека-Крысы в его вселенную взгляда.

Само слово «привлечение» можно по­нимать как привносящее что-то еще, какое-то дополнение. В данном случае – дополнительный взгляд. Взгляд на женское тело дополняется еще одним взглядом и чередой бесконечных взгля­дов, благодаря которым Человек-Крыса может состояться. «Привлечение» – это не просто вле­чение, а дополненное влечение, привлеченное еще одно влечение, присоединенное к своему собственному.

Сама приставка при- указывает на возможность дополнения, привязывания, со­единения. Активное влечение к разглядыванию приводит к наказанию, которое, в свою очередь, связывает запрет и надзор над ребенком в по­требность в надзоре. Предчувствие запретного в разглядывании женского тела и смутные опа­сения, что окружающие могут отстранить его от удовольствия разглядывания, указывает на усложнение психики, на установление психи­ческой протяженности, которая направляется в сторону того, кто может увидеть.

Взгляд еще до запрета начинает выходить за свои пределы, и удовольствие от разглядыва­ния граничит с предчувствием наблюдения за самим разглядывающим. Запрет же связывает удовольствие от разглядывания и наблюдение за удовольствием, которые теперь оказываются по одну сторону. Происходит зацепление взгля­да Другого, который прошивает психическое пространство Человека-Крысы, сливается с его собственным взглядом и по другую сторону замыкается на объекте.

Втягивание Человека­Крысы в человеческий порядок происходит че­рез взгляд, разворачивание психической ткани случается лишь после сцепления со взглядом Другого – возможно, как раз в этой точке за­цепления начинает работать бессознательное. Невозможность разрубить, разрезать связь с отцом, возникшую вследствие наказания, при­водит к необходимости буквально включить отца в свою сексуальную жизнь. От отца нику­да не деться, как и, собственно, от крысы.

Человек-Крыса пытается освободиться от от­цовского присутствия, но вместо действий, которые положили бы конец этим отношениям и разрезали этот узел, он производит «ляп»1, который впоследствии приходится учитывать. Мысль о женском теле накрепко связана с мыслью о смерти отца, а желание – с навязчи­вым опасением. Взгляд другого навсегда ока­зывается вплетен в желание Человека-Крысы. Поле субъективности для Человека-Крысы раскрывается только под взглядом, без этого взгляда никакой субъективности, никакого Человека-Крысы не существует.

Между Эрн­стом Ланцером, взглядом и требованием Дру­гого разворачивается пространство Человека­Крысы, который увиливает от долга, ускольза­ет от взгляда, всегда зная о присутствии этого взгляда, существуя только лишь под взглядом. Более того, он стремится заполучить взгляд. Он как крыса движется от взгляда к взгляду. Отношения со взглядом и требованием во­площаются в переносе на Фрейда, под взгля­дом которого возникает долг женитьбы на его дочери, соответствующий требованию матери жениться на богатой.

Без взгляда и требования Человек-Крыса будто проваливается и выпа­дает, но тут же появляется под настойчивым взглядом. Он вынужден бесконечно связывать свое удовольствие и взгляд другого, которому этот взгляд придает смысл.

Скопическое влечение, возникающее в жгучем желании видеть женское тело, связывается со взглядом отца, запрещающего удовольствие, и продолжает свое превращение, чтобы про­явиться в глазах отца, смотрящего с небес и могущего увидеть сцену с зеркалом Человека­Крысы. Эта сцена с зеркалом позволяет при­вязать свой взгляд как взгляд другого-наблю­дающего для конституирования удовольствия, которое иначе, как только под наблюдением, оказывается невозможным. Влечение вполне довольствуется взглядом из зеркала, принимая собственный взгляд за чужой. Ланцер находит свое место в качестве крысы, части которой он собирал из рассказов окружающих и собствен­ного опыта и образ которой воплотился в его собственном образе.

Крысиный образ оказывается подходящим для ускользания от взгляда, скрыться от которого невозможно и который является порождаю­щим для субъективности и различения себя. Крыса всегда привлекательна для взгляда, хотя и заставляет смотрящего содрогнуться от от­вращения, но никогда не позволяет упустить ее из виду. Неподчинение запрету находит выра­жение в демонстрации своих отношений взгля­ду Другого.

Взгляд, поскольку не может быть отрезан от сексуальной жизни Человека-Кры­сы, входит в судьбу влечения. К изначальному, собственному его взгляду на женское тело при­совокупился взгляд отца, от которого оказа­лось невозможно избавиться. Поскольку под­глядывание невозможно, решением становится совместное подглядывание, совмещение двух взглядов, для которых оказывается возможным обойти запрет.

Фрейд говорит о том, что сна­чала симптом чужероден и неудобен для я, но позже становится частью я. Глазам другого де­монстрируется то, к чему другой не должен был бы иметь отношения. Вторжение отцовского за­прета, надзора над сексуальной жизнью оберну­лось смирением перед этим вторжением. Более того, обернулось необходимостью вторжения чужого взгляда. Глаза отца, его надзирающий взгляд и удовольствие Человека-Крысы оказы­ваются на односторонней поверхности, скре­пленные сверхприсутствием отца, его избыточ­ным вмешательством. С этого момента начнется их совместное превращение.

Из односторонней поверхности путем разреза необходимо произ­вести двустороннюю поверхность таким обра­зом, чтобы физическое присутствие отца, пред­ставленное глазом, оказалось на одной стороне, удовольствие Человека-Крысы – на другой сто­роне, а по линии разреза расположился взгляд. «Для того, чтобы ориентировать неориентиро­ванную поверхность, или сделать ее двусторон­ней, нам необходимо особым образом нанести разрез.

Например, если мы разрежем ленту Ме­биуса вдоль по замкнутой окружности, то она перестанет быть односторонней и превратится в двустороннюю ленту»2. Взгляд оказывается на месте узла. Как только Человеку-Крысе удается избавиться от одного взгляда, вся конструкция трансформируется так, что появляется следу­ющий взгляд, с которым нужно иметь дело.

В этом можно усмотреть еще одно сходство между неврозом навязчивости и психозом – в потере права на присвоение или на разрез – как раз­деление и присвоение. Таким образом проявля­ется невозможность дальнейшего означивания. Означивание же, основываясь на взгляде друго­го, производит разрез, оставляя взгляд присво­енным, собственным, оттолкнувшись от чужого взгляда и получая при этом взгляд собственный. Происходит отказ от дальнейшего означивания. В таком случае приходится справляться при по­мощи уже наличествующих означающих.

Для Человека-Крысы изгнание другого взгляда оборачивается отношениями со взглядом Дру­гого, которые всегда присутствуют где-то на за­днем плане. А может, присутствуют на другой сцене? Поэтому так необходим хороший друг, выносящий свой вердикт и надзирающий за правильностью поступков Человека-Крысы; необходима военная служба, которая проходит под непрестанным надзором. Надзор – взор над взором. Взгляд постороннего, от которого так зависит существование Человека-Крысы и которого никак не удается избежать, про­ступает в сновидении как глаза, наполненные экскрементами, – дерьмовый взгляд, с которым приходится смириться.

Пытка крысами, которая производит такое сильное впечатление, также происходит под надзором. Человек-Крыса уже посмотрел на эту пытку своим внутренним взором. Взирать – проникать взглядом. Эта пытка могла бы стать местью отцу за детское наказание, такой местью, участником которой он мог бы стать и в качестве смотрящего, и в качестве крысы. В этот момент и обнаруживается его полное сходство с крысой. Сверхприсутствие отца пе­рекликается со сверхприсутствием крыс.

Для него невозможно разделить крысиное су­ществование и человеческое существование. Он различает в себе крысу. Это означающее сталкивает его с вопросами сексуальности, от­цовского долга, чужого взгляда и с самим собой в роли крысы. Он нуждается в чужом взгляде для доступа к собственному желанию. Меха­низм потери инцестуозного объекта обора­чивается включением этого объекта в судьбы влечения, это некая недо-кастрация, потеря без потери.

Невроз навязчивости Человека-Кры­сы завязан вокруг путаницы и полного непо­нимания в вопросе женитьбы – незнания, что делать, и невозможности вынести суждение. Это суждение возможно только с оглядкой, с условием, с учетом взгляда, без которого ни­чего не существует. Суждение существования будет вынесено только если будет замечен взгляд другого, которым необходимо сначала заручиться. Под взглядом Фрейда смогли со­стояться его отношения с бедной девушкой, ко­торые без этого взгляда никак не вписывались в его субъективность.

Под взглядом отношения с бедной девушкой перестали не писаться, ста­ла возможной женитьба. То, с чем он пришел к Фрейду, – с вопросом женитьбы, могло бы про­звучать как просьба предоставить свой взгляд, чтобы женитьба оказалась возможной. Некто должен был посмотреть на эти отношения с бедной девушкой, и этим человеком оказался Фрейд, внимательность, но и рассеянность ко­торого позволила выявить то, чего не хватало, и предоставить взгляд, нужный данному субъ­екту. Субъективность оказалась возможной лишь в предъявлении надзирающему взгляду. «Предъявление» можно толковать как взгляд, предшествующий явлению, предшествующий действию. Без взгляда невозможно явление.

Также «предъявление» можно рассматривать в анально-садистической логике – как насиль­ственное явление, показ чего-либо другому, ко­торое тот должен удостоверить взглядом. При­сутствие или отсутствие крысы также удосто­веряется взглядом, которому удалось ухватить мелькнувшее присутствие и стремительное исчезновение, удостоверить существование крысы. Юридический оттенок, который прояв­ляется в описании, позволяет понять, почему юридический термин так близок к становле­нию субъективности.

Необходимое удостове­рение позволяет вынести как суждение суще­ствования, так и суждение атрибуции. Если подтверждение другого не приходит, тогда не­что не существует. Признание существования доступно через получение подтверждения от другого, возможно в отношениях, которые и являются подтверждением. Ловушка, в кото­рую попал взгляд Человека-Крысы, ловушка, расставленная женским телом при столкнове­нии с запретом отца, производит из него ловца взгляда – Человека-Крысу, отныне призванно­го перехватывать взгляд другого, под которым он может состояться, но и который вынужден контролировать. Чужой взгляд, заметивший подглядывание ребенка, теперь должен стать подконтрольным, высвечивающим мир, кото­рый иначе не существует.

Влечение возникает в направлении взгляда другого, в попытках уста­новить отношения со взглядом, привлечь его, соблазнить другого на смотрение. От наблю­дения соблазняющего женского тела влечение движется в направлении привлечения наблю­дающего взгляда. Требование взгляда возника­ет в переживании тяжести взгляда как тяготею­щего над Человеком-Крысой долга.

Необходи­мость в смотрящем превращается в долг перед ним. Взгляд, который наделяет существовани­ем сам существующий, живой, всегда способ­ный пережить смерть смотрящего глаза. Взгляд переходящий, трансцендентный; это не просто скопическое влечение, это скопическое суще­ствование или скопическая судьба Человека­Крысы, которого этот взгляд выворачивает и переворачивает, принуждая следовать за собой и расплачиваться за это своим земным суще­ствованием. Во-влечение Человека-Крысы по­могает объяснить это влечение как извлечение внутреннего наружу, делающее его внешним, и последующее втягивание внешнего, производя­щее из него внутреннее.

И этот процесс, проис­ходящий бесконечно, повторяется каждый раз как нечто новое, при этом оставаясь таким же – завязанным на взгляде. В привлечении можно усмотреть сохранение собственного, тогда как в вовлечении – разбивание некоего единства изнутри, новый виток дробления, из которого вновь необходимо произвести собственное су­ществование

 

 

• 1 Бронников А., Бронникова О. Сновидение – это осу­ществление разреза // Лаканалия № 24 (2017). С. 44.

 

 

 

 

• 2 Там же. С. 37.